Сайт Александра Мазаника
КЕЙПТАУН. ДЕНЬ ВТОРОЙ
Океан и остров
Ночь прошла, солнышко встало, и действительно наступил мой второй день в славном городе Кейптауне, что на южной оконечности не менее славного (по крайней мере, для туриста) континента под названием Африка. Все вышло по плану – пробуждение, умывание и завтрак в ресторане… кормят, кстати, реально на убой, что, учитывая мое местоположение и репутацию все той же Африки, поневоле заставляет задуматься :) Шутка. Потом начались лекции, семинары и подготовка к индивидуальным докладам, то есть работа во всей ее красе. Все это я предвидел, и ничего неожиданного для меня в этом не было.
Неожиданность возникла позже, перед обедом – именно тогда всем объявили, что по окончании рабочего дня мы отправимся на организованную принимающей стороной, то бишь патентным ведомством ЮАР, экскурсию на некий Robben Eiland, он же Robben Island, он же... Короче говоря, на тюремный остров Роббен, где некогда отбывал наказание узник совести, борец с апартеидом и просто хороший человек Нельсон Мандела, являющийся по совместительству национальным героем и национальной же гордостью ЮАР, а также еще полудюжины сопредельных стран.
Помнится, я тогда еще подумал, что такое объявление звучит хорошо, и даже очень. Вот только оно же, увы, означало, что ни в центр города, ни на Столовую гору я в этот день не попаду :( Обидно, подумал я! Впрочем, ничего не попишешь. Тем более что экскурсия эта, как нам сказали, является одной из самых важных для любого туриста, и пропустить ее – не только смерти подобно, но и обидой великой для хозяев чревато. Или наоборот – вначале обидой чревато, а потом уже, как следствие, смерти подобно. В общем, не знаю...что-то я слегка запутался! Но ехать все равно надо :)
Остров Роббен, как хорошо видно на любой карте, находится в Атлантическом океане, сравнительно недалеко от Кейптауна и к северу от оного. Собственно говоря, вчера, впервые выйдя на берег, я смотрел именно в его сторону, и не разглядел просто потому, что он банально низкий – в среднем три-четыре метра над уровнем моря. Открыли его, насколько я знаю, примерно в то же время, что и сам Капский полуостров, то есть примерно в XVI веке. По крайней мере, корабли к его берегам приставали уже тогда. Кроме того, в первые годы после основания Кейптауна туда плавали всяческие рыбаки и прочие истребители пингвинов/тюленей, высаживались, но селиться на острове тоже не торопились из-за отсутствия пресной воды. А потом практичные голландцы рассудили, что островок в десятке километров от материка – самое то для размещения там заключенных, хотя бы потому, что их согласие в данном случае – вещь необязательная. Сказано-сделано: голландцы начали отправлять вышеупомянутых изгоев общества в свежепостроенную тюрягу, потом эту эстафету радостно подхватили англичане, и понеслось... Вот так маленький африканский островок и начал неспешно входить в историю.
Поскольку между Кейптауном и островом находится море, а летать никто из нас пока не научился, придется воспользоваться паромом, отходящим от уже знакомой мне пристани с поворотным мостиком и часовой башней. Билет на одного человека (с экскурсией) стоит порядка трехсот рандов, но это все не для нас – нам, как гостям, все бесплатно. Мы проходим на борт, я немедленно поднимаюсь на верхнюю палубу, паром отдает швартовы, и берег начинает удаляться, уходя за корму.
Пристани Кейптауна открываются все шире, видимые теперь с нового, еще не знакомого мне ракурса и угла зрения.
Постепенно они словно опускаются ниже, уменьшаются, сливаясь с панорамой остального города. Затем и сам город сужается до тоненькой полоски зданий с горами на заднем плане...кстати, Столовая гора видна отсюда не в пример лучше, нежели из Кейптауна.
А дальше почти все поле зрения заполняет Его Величество Океан.
Он сверкает, переливается и играет всеми оттенками холодной цветовой палитры, от зеленого до темно-синего, от темно-синего до почти черного и обратно к бирюзово-зеленому. Там, где от него отражается свет, вода загорается, играя то русалочьим серебром, то солнечным золотом, то жаром расплавленного металла – с тем, чтобы секунду спустя, когда волна уйдет в сторону, опять сделаться холодной и недружелюбной. Океан выглядит живым, он дышит, держа судно на своей груди, он поднимает и опускает его, словно пробуя на прочность, раскачивает все сильнее и сильнее...
...и человек, впервые вышедший на открытую воду, невольно соглашается с тем, что океан имеет на это право, потому что он, в отличие нас самих, был здесь всегда. Огромное волнующееся пространство гипнотизируют, и внутри, опять же невольно, поднимается знание: океан вечен, он древнее всех людей, всех зданий и берегов, всех цивилизаций, он – практически ровесник нашей старой планеты, и человек – ничтожная пылинка по сравнению с ним. Хочется сказать: я иду к тебе, океан! Прими меня, океан, раствори в миллиардах лет своей мудрости, поделись своей вечностью, сделай частью мироздания! И души уже почти нет в теле, душа улетает вдаль, оставляя за собой тысячи километров воды, и предельно ясно, что так оно и должно быть: все мы вышли из моря, и потому рано или поздно должны вернуться туда. И высшая истина – именно в этом…
А потом кораблик качает чуть сильнее, голова чувствительно соприкасается с переборкой, и душа, грязно ругаясь, возвращается с небес на землю. Вернее, на палубу. И человек понимает уже совершенно другое: что чересчур богатое воображение влечет за собой не только возможные расстройства психики, но и банальные физические травмы :) А потому растворяться в мироздании уже не тянет. Так что смирись, океан: я преисполнен уважения к тебе, но на расстоянии. По крайней мере, сегодня. Я и так уже промедитировал почти полчаса :)
А впереди по курсу уже виднеется цель нашего путешествия.
Низкий берег, как и в Кейптауне, кое-где укреплен уже знакомыми мне бетонными шестигранниками.
И этот берег, подобно материковому, точно так же служит местом прибежища многочисленных птиц.
Только здесь это уже не чайки, а нечто темное и более крупное – не то гагарки, не то бакланы. Хотя больше похоже на последних...особенно учитывая тот факт, что гагарки не водятся в Южном полушарии :)
Высадка на берег проходит без всяких проблем. Короткий проход вдоль пыльной дороги, где с одной стороны плещется море, а с другой стоят непременные сувенирные шопы – и мы перед главными воротами острова.
Здесь нас неумолимо объединяют, уплотняют и сажают в автобус. Кто хотел просто побродить по острову – обломитесь, передвижение по нему разрешено только в составе экскурсионных групп и в сопровождении гида. Не нравится ходить с группой – не вопрос, купи индивидуальный тур. А в одиночку – низя. Сделано это, насколько я понимаю, из соображений безопасности как посетителей, так и самого острова: затопчут и растащат на сувениры.
За воротами открывается панорама знаменитой тюрьмы с ее оградами, бараками и пулеметными вышками. Правда, нам сейчас не туда – на тюремную территорию ходят токмо пешком.
Кроме самой тюрьмы, на входе, по левую руку, бросается в глаза неслабый бункер с кучей стрелковых бойниц.
Не знаю, что это такое – не то часть тюремной проходной (эк сурово-то, однако), не то остатки английского форта, возведенного здесь во времена Второй Мировой. Как бы то ни было, но бункер явно не новый, что хорошо видно по выросшим на его крыше траве и деревьям.
Автобус поворачивает влево, и мы едем вдоль тюремного блока. Рядом с ним развевается флаг ЮАР, что неудивительно: насколько я знаю, почти весь остров является собственностью государства.
Потом тюремные здания заканчиваются, и начинается довольно-таки старое кладбище.
По словам нашего гида, оно не имеет отношения ни к Манделе, ни к тюрьме вообще: это – кладбище прокаженных, то бишь жителей здешнего лепрозория, существовавшего на острове с 1846 по 1931 годы. Значит, сюда ссылали не только преступников. Африка, как известно, никогда не была особенно здоровым местом, скорее наоборот – отсюда и прокаженные, и необходимость что-то с ними делать.
Дальше, уже по левую руку, возникает небольшой домик с двускатной крышей и цветущим поблизости кустарником. Снимать его довольно-таки сложно, ибо мое место находится в правой части автобуса. Но я все-таки попробую...
Гид объясняет: здесь содержался Роберт Собеку – лидер Пан-Африканского конгресса и один из борцов с апартеидом, арестованный и осужденный, как это было сказано, за подстрекательство, причем фиг его знает к чему. Этот человек считался настолько опасным для властей, что ради него была даже принята специальная поправка к закону, оговаривающая возможность ежегодного продления его тюремного срока по решению министра юстиции. Во время его пребывания на острове Собеку запрещалось читать, писать письма, а также общаться как с остальными заключенными, так и с охраной (!) Впрочем, через какое-то время этот режим все-таки смягчили, ибо у мужика от одиночества начала банально ехать крыша. А в 1969-м его таки освободили, хотя и запретили выезд из страны.
М-да...личные домики заключенных... Услышав такие подробности, я начинаю слегка сомневаться: а была ли здешняя тюрьма такой уж жестокой?
Ан нет, была: просто не следует путать vip-заключенных с обыкновенными, будь они хоть трижды политические. За следующим поворотом открываются каменоломни, они же меловые карьеры, в которых работали обычные зэки.
За которыми надзирали столь же обычные охранники, бродящие по карьерам и сидящие на обычных сторожевых вышках.
Условия труда, по слухам, были те еще: ярчайшее солнце вкупе с белой породой, отлично отражающей свет, и меловая пыль, поднимаемая постоянным ветром с моря, создавали шикарные предпосылки для возникновения глазных и легочных заболеваний. Плюс живительные плюхи от охраны по каждому поводу...арестанты, даже вышедшие на свободу, зачастую оставались калеками, малопригодными к какому-либо труду. А что вы хотели, тюрьма – это вам не санаторий, и вообще нечего было примыкать к оппозиции...
Прямоугольное отверстие в стене должно было, по замыслу начальника тюрьмы, служить заключенным не то столовой, не то уборной, не то и тем, и другим одновременно.
Согласно распространенной легенде, именно в этой каверне одни заключенные учили других грамоте, выцарапывая буквы не то на стенах, не то на грязном полу. Возможно, что это не только легенда: в ЮАР второй половины XX века грамотных чернокожих было, скажем так, не очень много. Чему в немалой степени способствовали власти страны. А еще, в соответствии с продолжением той же легенды, в этой самой дыре была придумана чуть ли не вся современная конституция ЮАР.
Вернувшись на главную дорогу, мы следуем по ней дальше. Вскоре взгляд упирается в почти прямоугольный храм из тесаного камня, напомнивший мне одну из несебрских церквей:
Это – Церковь Доброго Пастыря, построенная в 1895 году по проекту некого сэра Герберта Бейкера (по крайней мере, так написано на африканском сайте музея острова Роббен) специально для здешнего лепрозория. Впоследствии этот храм был разрушен, но затем успешно восстановлен. На сегодня это - единственный объект на острове Роббен, находящийся в частной собственности. А еще Церковь Доброго Пастыря с первого ее дня посещалась только мужчинами, потому как для них и строилась...опять своеобразная дискриминация, но уже не имеющая отношения к апартеиду :)
Недалеко от храма Доброго Пастыря я замечаю высокую белую церковь готической планировки. Согласно точке зрения экскурсовода (и закрепленной на самом здании таблички), перед нами Гарнизонная церковь, построенная в 1841 году трудами самих же заключенных. Хотя посещали ее, как правило, представители лагерной администрации.
В настоящее время церковь очень популярна среди населения ЮАР: 14 февраля, в день влюбленных, здесь выстраивается очередь из желающих обвенчаться. Как нам сказали, «вы можете заранее снять домик на острове и вступить здесь в брак...или хотя бы посмотреть на церемонию».
Мы едем дальше. И почти сразу же видим в стороне от дороги здание с табличкой «School» перед входом.
Эту школу построили в 1894 году для проживающих на острове детей охранников и тюремного начальства. После закрытия тюрьмы в 1991 году школа какое-то время работала, но примерно четыре года назад была закрыта. Причина проста: в школе просто некого стало учить.
Мы проезжаем еще несколько сот метров – и оказываемся на берегу океана. Здесь он (в смысле, берег) такой же каменистый, как и в Кейптауне. И точно так же пенится на камнях вода.
Только ветер в разы сильнее – он буквально валит с ног и вырывает фотоаппарат. Холодно, блин...а еще, называется, тропики...
Вдали, как это водится в Кейптауне, можно наблюдать Столовую гору. Она чуть подернулась синеватой дымкой, но все равно остается самым заметным объектом этой части побережья.
А на переднем плане – опять океан...на этот раз равномерно синий с белыми барашками волн. Вода здесь глубокая и очень холодная – все из-за того же течения с Антарктики. Это обстоятельство, кстати, и стало одной из причин постройки тюрьмы именно здесь: за все время ее существования было предпринято множество попыток побега, но живыми добрались до материка всего несколько человек. Холод. И акулы, коих в здешних водах предостаточно…говорят, встречается даже большая белая.
А еще отсюда можно увидеть новых для меня представителей фауны острова. Вот это, например, местные олени, завезенные когда-то с материка:
И, конечно же, здесь есть неизменная гордость острова – пингвины, являющиеся круглогодичным предметом восторга многочисленных туристов.
К сожалению, фото вышло не ахти – пингвиний базар находился далеко от нашей остановки, примерно в полутора километрах, и снимать пришлось с максимальным приближением. Однако кое-что все-таки видно...особенно если знать, что это именно пингвины, а не чайки или голуби :) Но все равно жаль. Хотя, строго говоря, к пингвинам вообще не разрешается подходить близко, ибо данная часть берега – заповедник. Да и небезопасно это: они, по слухам, довольно-таки агрессивные, особенно мамаши...долбанут немытым клювом – и все, привет врачам с их шприцами и антибиотиками. Нафиг-нафиг.
Окончательно задубев на пронизывающем ветру, я с радостью возвращаюсь в автобус и еду обратно к воротам: колесная экскурсия закончилась, осталась только пешеходная. Но она, надеюсь, не менее интересная. Итак, вход в саму тюрьму:
Высокий металлический забор увит сверху, как плющом, колючей проволокой. Войти туда просто, а вот легко ли выйти? Этот вопрос особенно актуален в свете того, что я-то как раз вхожу :) Утешает лишь то, что нас много, и местные жители вряд ли пойдут на похищение такой толпы народу, да еще и из разных стран. Что ж...вхожу. Вот я и в тюрьме! :)
Причем, заметьте, впервые в жизни :)
У дверей тюремного корпуса нас встречает уже новый гид – бритоголовый, темнокожий и прекрасно знающий свой предмет. Оно и неудивительно – по его словам, он и сам из заключенных, когда-то отбывавших здесь наказание. Заключенных, говорит он нам, здесь много – они-то в основном и водят туристов по тюрьме. Кстати, это похоже на правду – я неоднократно читал о таком. Да и бывшие охранники, говорит он, здесь тоже живут – те, что в старые времена были нормальными и никого без дела не трогали. А ненормальные охранники, продолжает он, не живут.
Шутник, блин...последнюю фразу как хочешь, так и понимай :) Лично я хочу понимать (и понимаю) это так, что ненормальные охранники после закрытия тюрьмы попросту свалили от греха подальше. И правильно сделали :)
Гид рассказывает нам, что всего в тюрьме (если я правильно запомнил) было пять таких корпусов. Соответственно, заключенные делились на группы, причем по какой-то смешанной системе – во-первых, по цвету кожи, во-вторых, по статье приговора и, в-третьих, по числу привилегий. А число это напрямую зависело от готовности арестанта сотрудничать с администрацией тюрьмы – то бишь, попросту говоря, стучать. Сотрудничаешь – имеешь право на внеурочные письма из дома, владение карманными деньгами, походы в тюремный магазин, и так далее. Не сотрудничаешь – имеешь право спать на голом полу в неотапливаемой камере и жрать баланду. А если ты еще и политический...в общем, как вы поняли, простор для маневра был что у начальника тюрьмы, что у последнего зэка. А что, почти демократия...
Дверь тюремного корпуса открывается в тюремный же коридор с откидными оконными рамами в стенах.
Меня немного удивляют двери камер, а точнее, их малое количество – судя по расстоянию между ними, каждая камера должна быть размером с актовый зал. Присматриваюсь...ну да, так и есть! Камера и вправду большая.
Вот только скамеек, под которыми сложены легкие войлочные (или просто шерстяные) тюфяки, здесь еще больше. И это заставляет слегка задуматься. Мы заходим, рассаживаемся, и гид объясняет...
...что это – общая камера на пятьдесят человек. Да, именно так, пять помножить на десять, пятерка и нолик. И это в лучшие дни, потому как в худшие сюда набивалось до сотни зэков. Кровати? Какие, нафиг, кровати? Тюфяки видите? Вот на них и спали. Или, как вариант, под ними – это зависело исключительно от предпочтения заключенного, ибо тюфяк у него все равно был только один. Колхоз, как говорится, дело добровольное. Не устраивает один тюфяк? Не вопрос, отнимем и его, спи на голом полу, ежели такой умный. Будешь хорошо себя вести – глядишь, вернем. А начнешь сотрудничать – еще один выделим, пользуйся.
Привлекательная картина вырисовывается, правда? Привыкайте – так оно, похоже, и было. Проблемы индейцев, равно как и негров, шерифа не волнуют. А что еще мне не сильно понравилось – так это отсутствие в камере хоть самых завалящих приборов отопления. Может, конечно, они скрыты где-нибудь в стенах, но вот если их нет вообще... Да, все понятно, Африка, тропики, жара и блаблабла, но я за два дня пребывания в Кейптауне уже успел выяснить, какой здесь ветер и какая холодина ночью. Делаем не самые приятные выводы.
Закончив свою лекцию (к слову сказать, весьма эмоциональную), гид ведет нас в следующий корпус. По дороге я успеваю оценить толщину решетки, перекрывающей одно из узких окошек. Оцените и вы:
Что прутья, что мое предплечье - один черт. Такой прут слона удержит, не то что диссидента.
Выходим наружу. Кстати, прошу вас обратить внимание на стоящую на углу бочку для сбора дождевой воды.
Такие бочки подпирают на острове почти каждое здание. В давние времена пресной воды здесь откровенно не хватало: ее и с неба собирали, и колодцы рыли, но все попусту – даже в пробуренных артезианских скважинах вода рано или поздно становилась соленой. В итоге правительство, плюнув на расходы, проложило по дну водопровод с материка. Но бочки так никуда и не исчезли...не то дань традиции, не воду часто отключают...
Вот и вход внутрь корпуса номер два (в смысле очередности осмотра), наиболее интересного для туристов.
Чем же он интересен? Мы узнаём ответ во внутреннем дворе, довольно большом и, видимо, использовавшимся для прогулок и прочих экзекуций:
И ответ состоит в том, что именно здесь, в этом корпусе, отбывал свое двадцатисемилетнее заключение национальный герой ЮАР и первый чернокожий президент этой страны Нельсон Мандела. Четвертое окно слева - его.
Я не стану здесь рассказывать, в каком году родился Мандела и как пришел в политику – это общеизвестные вещи, которые можно найти в любой энциклопедии. Просто скажу: это был человек, которому по ряду причин не нравилась политика неравенства, сиречь апартеид, насаждаемая в те дни правящей партией Южно-Африканской республики. Можно много спорить о действительном характере этих причин – есть люди, говорящие, что, мол, никаким желанием справедливости там и не пахло, Мандела просто стремился к власти, использовав для этого популярное на тот момент политическое течение. Или, как вариант – что он отстаивал интересы только своих угнетенных соплеменников и даже пальцем не пошевелил бы в обратной ситуации. Можно сколько угодно осуждать его методы - ведь он, по сути, был самым обычным террористом, взрывавшим здания и коммуникации. (Хотя, опять же справедливости ради, Мандела своими терактами вроде как никого не убил). Может, все это и справедливо – я не историк и не политик, и потому многого просто не знаю. Вот только есть одна тонкость, заставляющая меня смотреть на Нельсона Манделу скорее через розовые, чем через черные очки: с его основной мыслью о равенстве всех людей, как ни крути, не сильно поспоришь. Среди черно-, бело-, желто- и прочих кожих были, есть и будут идиоты и гении, подлецы и честные люди, злодеи и святые...а больше всего среди них самых обычных людей, таких, как мы с вами. И если даже – будь то следствие воспитания, войны или иных событий – среди представителей одной расы в сравнении с другими наблюдается больше моральных уродов, то это только следствие воспитания, войны или иных событий. Иного объяснения, вы уж извините, я не приемлю. А потому Мандела, на мой взгляд, все-таки достоин уважения как человек и как общественный деятель. А кто не согласен – пусть сядет в тюрьму на два десятка лет за свои убеждения :)
Вот коридор, по которому часто ходил Нельсон Мандела...
...вот решетчатая дверь его камеры...
...а вот и сама камера.
Где-то два на два с половиной метра...да, это вам не питерский Трубецкой бастион с его хоромами по двадцать квадратов. Хорошо хоть тюфяк не один. И вот в такой каморке месяц за месяцем, год за годом...честно говоря, я бы двинулся умом. Хотя, конечно, Нельсона водили и на прогулки, и на работу в уже упоминавшуюся каменоломню...к слову сказать, тот еще подарочек – из тюрьмы Мандела вышел чуть ли не полуслепым. В общем, мрачно все это – мрачно и стыдно. Даже в свете того факта, что в итоге этот человек все-таки победил, был освобожден, а потом и выбран президентом.
На этом наше посещение тюрьмы заканчивается. Мои страхи не оправдались – гид старательно пересчитывает выходящих и даже подгоняет их, беспокоясь, видимо, как бы кто не занял священное место Манделы :)
Идя вдоль тюремной стены к повороту на причал, я успеваю еще бросить взгляд на оригинальную растительность острова – сплошь выжженная трава, кусты и низкорослые деревья, прибитые к земле постоянным ветром.
А потом мы садимся на катер, и полоса воды между мной и островом начинает быстро расширяться.
На этот раз я остаюсь внизу, предоставив всем желающим мерзнуть на верхней палубе. Ветер заметно усилился за прошедшие два часа – нас качает не в пример размашистей, чем по пути сюда. Еще, чего доброго, за борт вылетишь... Да и хватит мне уже на сегодня впечатлений.
Остров Роббен, как мне говорили, – святыня для жителей страны. Каждый год сюда стекается множество людей со всех концов Южной Африки. Его в первую, вторую и третью очередь показывают туристам. Родись я в ЮАР – он, с моей-то впечатлительностью, пожалуй, был бы святыней и для меня. Однако я не африканец, и тем более не чернокожий, так что увы – у меня не было ощущения, что я побывал в храме или мавзолее. Я и о Манделе-то впервые задумался, только узнав, что еду в Кейптаун. Каждому народу – свои идолы и свои идеалы.
Но...во-первых, мне понравился сам остров – в его природе есть какая-то суровая и диковатая красота. Именно здесь я почему-то впервые почувствовал, что вокруг – Африка. Может, потому, что примерно такой я ее и представлял по книгам Майн Рида и Буссенара.
Во-вторых, здесь есть Атлантический океан, впервые открывшийся мне именно сегодня. Я уже сказал все, что о нем думаю, и не стану сейчас повторяться. Океан есть океан, и этим все сказано.
И, наконец, сам Нельсон Мандела. Скажу честно – я не особо люблю политиков. Видимо, потому, что порядочные люди в политике, как правило, просто не выживают. Как писал в свое время Пелевин, если человек политик, то он продажная свинья (на самом деле он писал слегка по-другому, но у меня нет желания цитировать здесь мат). Так оно, в сущности, и есть, и честных политиков в мире ненамного больше, чем космонавтов в Гондурасе. Но Мандела, как мне думается, был слегка идеалистом, а потому хотя бы пытался быть человеком. Оттого и оказался в тюрьме – истинные политики в тюрьму не садятся, они садятся на трон.
В конце концов, можно уважать любого политика с твердыми убеждениями – хотя бы за его природную редкость :) Тем более – с такими убеждениями, которые были у Нельсона Манделы.
Вот, собственно, и все, что я хотел сказать.
Остров Роббен, с появлением здесь Нельсона Манделы ты окончательно вошел в историю. И я тебя запомню.
Январь 2017.